Александр Черкасов

Встреча четвёртая
Встречка

«... Горел асфальт 
От солнца и от звезд, 
Горел асфальт 
Под шум колес, 

Горел асфальт – 
Ты чувствовал тепло, 
Горел асфальт 
Снегам назло...» 
Группа «Ария»

Бывают встречи длиною в жизнь, протяжные, как песнь акына... 
А бывают не встречи, а встречки. 
Это когда забавушка-судьба перемешает свои карты и выкинет тебе на встречной полосе старого друга или подругу. 
Лоб в лоб. 

Неожиданно. 
И далее в вечность сами...

Вот что это было? 
Напоминание? Воспоминание? 
Бог весть. 
Не все скелеты нужно доставать из шкафа...

Медленно умирал Время... 
Это место, где умирает время, меня бесило. 
Запахи бомжей, дешёвого портвейна, водки, боли, гнили, грязи... 
Приемное отделение гнойной хирургии. 
Мы приехали в эту клоаку днём, а уже на юго-запад Петербурга наползал весенний вечер. 
Очередь кряхтела, вздыхала, воняла, плакала, скулила, ныла. 
Очередь стояла. 
Стояла очередь. 
К врачам.

- Мы работать-принимать пациентов будем?! - ворвался грозно я в лечебный кабинет, исполняя роль вантуза для прочистки этого людского засора. 
- Я вас, доктора, спрашиваю! У меня тёща в 70 лет с бомжами уже 4 часа сидит. Пожалейте пожилого человека! 
- Хватит права качать Черкасов! - хрипло прокаркала мне врач. 
Вылечим мы твою тёщу...

Знаете, есть любимые девушки. 
А у любимых девушек помимо мамы, папы и прочих родных, есть страшная категория людей... 
Подруги. 
И среди них, как королевская кобра среди серых змеек, цветёт... 

- А это, познакомься, моя лучшая подруга Аня! Прошу любить и... понимать, - сказала мне Оля.

Лучшие подруги. 
Это песня о вас.

Когда-то в далёком детстве я увидел замечательное чудо в нашем универсаме - прекрасный кусок говядины килограмма на полтора. 
Выкинув список нужных покупок, я все деньги потратил на это, десять раз завернутое в целлофан, МЯСО.

Идя домой, я рисовал себе ряд бесконечных стейков и антрекотов в маминой редакции восточно-европейской кухни. Слюна тягучая капала на мои молодые клыки. 
Когда я дома в мойке развернул свою удачную покупку – из-под тонкого длинного куска говядины грамм на сто вылетел огромный коленный сустав несчастного парнокопытного. 
- Это довесок, сказала мама. А тебе урок на будущее - смотри внимательнее!

Вот и лучшие подруги, мне в моей мятежной молодости, казались такими же довесками к любимым. 
Вечно это глупое хихиканье. Бесконечные тупые провокации. В театр или кино - только втроём. 
Поссорился с девушкой, каркуша тут как тут. Передаёт записочки, приветики. 
Не знали тогда слова Санта-Барбара и сериал, но вот это самое оно... Ага! 

Вот и Аня. 
Куда мы вместе не ходили... 
И на лыжах в Шуваловский парк. 
А там зимой чудо как интересно! 
Гора "Хрустальная". Гора со скамейкой Екатерины. Гора "Парнас". 

Горы, обустроенные человечьим трудом крепостных графа Шувалова. 
Гора "Парнас". 
Три вырубленные в грунте гигантские ступени - спуск с маковки горы - плато - спуск и, снова, плато. 

И озера. 
Озёра тоже рукодельные. 
Вначале озеро в форме треуголки. 
После - рубашка.

Ну и последнее озеро в форме брюк. 
Если забраться летом на вершину зелёного "Парнаса" все эти озера напоминали императрице Екатерине и придворным одежду человека, который разделся да и пошёл купаться в летний зной. 

Слева и справа от основных больших ступеней были вырубленные маленькие ступеньки. 
Зимой их заливали льдом и тут уже, что у кого было - санки, ледянки, лист фанеры, картонка, на ногах, на попе... 
В результате всё равно ты попадал внизу в весёлую кучу-малу. 
Сколько было перехожено. 
Сколько лыж переломано.

А походы в кино? 
Вот однажды в очередной раз втроём пошли в кино. 
Тогда я выбрал новый интересный фильм режиссёра из советской Польской Народной Республики Юлиуша Махульского. 
Для 1986 года сцены с голыми амазонками в фильме "Новые амазонки" были просто атомными. 
- Как тебе фильм, Оля?! - смог выдавить из себя я сиплым голосом в конце киносеанса. 
- Фу!!! Польская порнография! - прошипела наследница прекрасных панни Ольга, а Аня густо краснела в ответ веснушками и её волосы приобрели цвет раскаленной меди.

Месяц. 
Месяц, Карл! 
Эти две милые барышни изводили меня одним и тем же вопросом. 
Знал или не знал. 
ЧТО ТАМ БУДУТ ПОКАЗЫВАТЬ!!!

Ну, хоть маман Ольги не подключили тогда - и за это спасибо!

Мы расстались с Олей ранней весной, а уже осенью я уходил на службу. 
Никто, кроме родных, меня не ждал, и так было легче.

31 декабря 1989 года в моём доме было всё. 
А самое главное, что в моём доме был я - во втором отпуске со службы на 56 суток. О как! 
Хлеба не было. 
В советское время купить что-то где-то после семи вечера, да ещё и 31 декабря... 
Это утопия.

- Новый год семейный праздник, - сказал я старшему брату в ответ на его неуклюжую попытку смыться из дома. 
А тут ко мне поздравить ещё мои одноклассницы зашли, Оля и Наташа, и пообещали зайти в гости после боя курантов. И брат остался. Ждать и, временами, надеяться...

- Всё это конечно отлично, сказал я, но! Но это не решает проблемы отсутствия хлеба с булкой. 
На что икру мазать прикажете?! 
Надев свою парадную военно-морскую форму и забрав в этот культпоход с собой друга Пашу, я, сказав своим родным: 
- Ща все будет. Мы быстро, - и мы ушли в декабрьскую, пока, ночь. 
Наш поход по друзьям и знакомым в поисках хлеба насущного не задался с самого начала... 
Люди советские, они были странные... 
Нам везде наливали, совали какие-то бутерброды, но упрямо не давали обычного чёрного хлеба и белой булки. 
Злыыые люююдиии...

Посреди этой вакханалии я увидел свет любимых окон и пошёл на него, как лосось на нерест. 
Оля почти не изменилась. 
- А не будет ли у вас, сударыня, куска черствого хлеба для двух, тыдык, гусар?! - спрашивал я. 
- Оля! Ну что держишь Сашу и Пашу в дверях! Проходили ребята за стол! Праздник, как-никак - кричала ейная ихняя евоная мамаша ласковым голосом. 
И мне, в тот момент, идея показалась интересной. И мы взошли.

Стол радовал. 
Правда хлеба нам и здесь не дали, но вместо хлеба мы с другом получили, благодаря маман Оли, изрядно зрелищ.

(Что двигало мыслями-чувствами-эмоциями зрелой и умной женщины я, конечно, не знаю. Но мадам решила устроить испанскую корриду в СВОЕЙ трехкомнатной квартире панельного дома)
Между оливье и шубой сидел юноша с круглым добрым лицом и опрокинутым взглядом. Он явно был, эээ, фраппирован, как говарилось ранее, нашим с Павлом появлением и с тревогой ждал продолжение банкета...

А не было никакого продолжения. 
Был праздник.

Ну, праздник это наше всё. 
Я с удовольствием заслушал маму Оли о том, как она попала в больницу, встретила там и подружилась с ОЧЕНЬ хорошей женщиной. А у неё сын! 
Да вот он, Андрей, сидит... 
И решили ОНИ, познакомить ДЕТЕЙ на Новый Год. Ура! 
Ура, сказал я. 
Если детей, то ура... 
Познакомить, щёлкая фотоаппаратом, сказал я.

- А зачем ты тётенька, меня сюда позвала и это мне всё здесь рассказываешь?! - хотелось спросить мне, но я только щёлкал и крутил плёнку на фотоаппарате. Щёлкал и крутил. 
Андрей отогрелся, ожил и защебетал...

Как приятно, что его призвали, оказывается, вместе со мною в ноябре 1988 года. Какой он молодец, что отслужил два года по сверхсекретной и супер важной специальности, тсс, шифровальщика. И вот он дома. И вот он здесь. И вот он здесь как дома...

Печаль моя... 
Любовь моя...

Как я любил тебя, как я берег тебя, как я отпустил тебя и ушёл от тебя...

Ольга, раненой чайкой, выбегала ко мне во время моих перекуров на лестницу. 
Она стояла и ждала. 
Ждала. 
Молчала. 
Ждала.

Я читал стихи, я скрывался за стихами. 
Я копил в себе жёлтую горечь табака.

Ни слова любви. 
Ни слова о любви. 
Ни слова надежды на любовь.

Мне служить ещё год. 
А этот парень, зеркало моё, уже здесь. 
Мама Оли дружит с его мамой, а для начала это неплохо. 
Одна разница в букве, моя фамилия на Ч, его на Ш. 
Одна разница в сроке службы - его два года и мои три. 
Одна редкая военная специальность на двоих. 
Но...

Он дома. 
Он с моей девушкой. 
А чем я могу её обнадежить, уходя в моря на боевую службу в буквальном смысле этого слова. 
Любишь - отпусти.

Я и отпустил. 
Не было корриды. Не было драмы. 
Был праздник Нового Года. 
Конфеты. Конфетти. Концерт. Конец.

Дома было тихо и спокойно. Открыв входную дверь я застал красного от крика старшего брата: 
- Новый Год семейный праздник!!! - орал он. 
- Ты где шлялся всю ночь! - задавал он риторические вопросы. 
- А девушки?! - попробовал переключить агрессора я. 
- Не пришли твои одноклассницы, проворчал брат, - кинули. Все меня кинули. 
Мдас... Новый Год семейный праздник...

Лучшая подруга Ольги Аня. 
Сейчас врач. 
Тёща моя решила окна помыть. 
Мама мыла раму... 
А рама возьми и кааак ударь маму ржавым гвоздём в ладонь. 
Ну, напухла рука немного. 
Ну, горячая рука слегка. 
Дальше - больше. Так, доктор, до вас и приехали...

Анька смотрит на меня своими удивительными глазами, а я вспоминаю...

Ты! 
Ты трус! 
Ты не имеешь права сам решать. 
Ты не имеешь права решать, не поговорив с ней!

Ань, не трус, но... Слишком многое против. Зачем портить жизнь хорошему человеку. И, вообще-то мне скоро уже обратно, в Заполярье, на службу. 
Нужно дать ей время разобраться самой. 
Любишь - отпусти.

Аня переживала. Аня болела за нас. Даже, когда нас уже не было.

Ты знаешь, Аня, а я встретил Оленьку где-то через месяц после того, как пришёл домой со службы. 
И, да, она уже носила фамилию на Ш. 
Она рассказала мне, что после того, как я уехал, она ходила, как замороженная месяца два. 
Но Андрей... Андрей смог её отогреть. 
Отвлечь. Развлечь. Увлечь. И... Лечь (добавил я, на выдохе, про себя). 
Уже три месяца, как она замужем.

Я подарил Ольге подарок на её свадьбу - фотографии того новогоднего вечера, когда они с Андреем, только познакомились друг с другом.

Ань! А помнишь, как мы с тобой салат Оливье готовили вместе для твоей старшей сестры, красотки Анастасии, и её студенток. 
Из всего, что в доме было, включая мясо из борща.

А помнишь, как с утра до вечера резались во дворе в бадминтон? 
А как на озеро Медное с твоим папой ездили на шашлыки?...

А кто эта женщина рядом с твоей тёщей Саша? - спросила Аня. 
Её дочь и моя жена. Оля - ответил я.

Ольга, - раскраснелась веснушками Аня, - всегда Ольга, вечно Ольга, - бурчала себе под нос лучшая подруга моей когда-то девушки.

- Следующий!!!...

....................

Это я пишу. 

Просто пишу. 
А что не так? 

Пишу как обычно и сердце в такт 
качает кровь 
и очень прилично качает 
да так, что даже снег тает 
на раме окна. 

В этот чёрный квадрат 
я гляжу на свой двор 
и только будильник, 
немыслимый вор, 
секунды крадёт и минуты. 

А ты всё не спишь 
и ночной разговор 
опять оплетет меня в путы 
раздумий. 

Наверное проза 
теперь мне, как поза дана, 
так может быть чашу вина 
с виною мне выпить до дна 
суждено. 

О чёрное море-вино. 

Пей Ксанф! 
Пей море! 

Коли Сократ повелел. 
Я пишу свою прозу. 

101 левел.